Статьи

В статье рассматривается терминология исследований культурной памяти — обозначений референтных точек и/или векторов культуры, важных для идентификации человека и коллектива. Показывается, что символизация культуры может происходить в разных формах — автор рассматривает номинации, которые используются во франкоязычной научной литературе при разработке концепций мест (lieux): мест памяти, мест знания, не-мест, мест перехода. Большая часть наименований с компонентом место все еще близка к метафорам и недостаточно известна русскоязычной аудитории. В статье поставлена цель проследить эволюцию ряда обозначений, предложенных франкоязычными авторами второй половины XX — начала XXI в. в рамках теорий мест культуры, которые могут найти более широкое применение в отечественной науке. На материале Франции и Квебека устанавливается, что во франкоязычном научном дискурсе референтные точки культуры могут ассоциироваться с символикой мест и отражать две стороны бытования самой культуры: статическую и динамическую. Эти стороны взаимообратимы: в процессе развития культуры и языка возникают новые референции, при этом «старые» референции хранятся в памяти, забываются и вновь всплывают на поверхность, пересматриваются и перерабатываются. Взаимообмен и переосмысление старых и новых референтных точек, мест памяти и мест перехода являются признаком и условием развития общества, культуры и дискурсов об обществе и культуре на разных этапах истории.

В статье рассматриваются способы и методики выделения и описания усилительных частиц в русском и английском языках. Актуальной представляется проблема разграничения понятий «усилительная частица», «дискурсивная частица» и «дискурсивный маркер», для чего авторы обращаются к анализу работ, в которых в разные периоды времени делались попытки описать частицы и близкие к ним классы слов; также предлагается описание роли усилительных частиц при осуществлении говорящим многоаспектной операции управления пониманием текста со стороны адресата. Целью исследования является анализ принципов выделения усилительных частиц в русском и английском языках, при этом показывается, что основным признаком усилительной частицы является способность влиять на понимание сообщаемого слушающим без внесения номинативного (лексического) смысла в содержание высказывания. Предлагается алгоритм лексикографического описания семантики русских и английских усилительных частиц, учитывающий как их значения, так и функции, и отмечается возможность интерпретации в данном качестве ряда английских слов, включая лексемы just и simply. В заключение авторы указывают на принципиальную разницу между ситуацией с выделительными частицами в русском и английском языках. Одним из ключевых является вывод о том, что в английском языке имеется возможность использовать для осуществления эмфатической функции единицы, не обладающие классическими признаками усилительных частиц (адвербиалы, идиоматические словосочетания, междометия).

Звук [ǝ] относится к одному из самых сложных и варьируемых явлений, наблюдаемых во французском речевом потоке. Одной из важнейших особенностей [ǝ] является его способность быть как звуком, так и отсутствием звука практически в одном и том же контексте, т.е. без изменения информативного содержания сообщения. Специфика французского [ǝ] заключается также в том, что он произносится как лабиализованный гласный. В результате в безударном слоге произносятся три округленные гласные переднего ряда и среднего подъема: беглый [ǝ] и гармонизированные [oe] и [ø]. Принимая во внимание акустическую и артикуляционную схожесть рассматриваемых звуков и закон наименьшего усилия, можно ожидать, что способность [ǝ] к полной редукции может быть перенесена, особенно в быстрой речи, на [oe] и [ø]. Свидетельствуют ли эти факты о тенденции к упрощению французского безударного вокализма? Как эта вариативность отслеживается говорящим в процессе понимания и порождения речи? В статье обобщены эмпирические данные (акустические, артикуляционные и перцептивные) о вариативности [ǝ], которые получены в фонетических, социолингвистических и нейролингвистических исследованиях. В ней выделяются основные проблемы и открытые вопросы, которые следует учитывать в будущих исследованиях.

В статье рассматривается вопрос об участии государственных органов и общественных организаций России в деле подбора среди черногорской молодежи кандидатов на получение образования в нашей стране в средних и высших учебных заведениях. Эта работа проводилась весьма активно. Российское руководство было заинтересовано в том, чтобы создать в славянских землях Балканского полуострова слой специалистов, связанных с Россией духовными узами, знающих и любящих русскую культуру. Сегодня такую политику называют «мягкой силой», а в XIX — начале ХХ в. это было проявлением прагматизма и стратегического расчета во внешней политике империи. Дело в том, что Черногория, получившая после Берлинского конгресса 1878 г. международное признание, стала привилегированным партнером и клиентом России. Ее монарх Никола Петрович сумел убедить русское правительство, что в случае военных осложнений на Балканах черногорцы смогут оказать России помощь в боевых действиях. В последней трети XIX — начале ХХ в. российское самодержавие выплачивало черногорским властям солидные дотации на модернизацию государственного аппарата и вооруженных сил. Пособия постоянно увеличивались и складывались в огромные суммы. Однако правитель Черногории оказался строптивым подопечным, склонным забывать об оказанной поддержке и игнорировать политические рекомендации русского царя и его окружения. В начале ХХ в. отношения двух стран были натянутыми, а поведение Николы Петровича зачастую казалось непредсказуемым. Он легко нарушал собственные обещания, время от времени демонстрировал готовность сменить русское покровительство на дружбу Западной Европы. Выход из этого тупика многие русские дипломаты и обще- ственные деятели видели в том, чтобы подготовить для Черногории как можно больше образованных специалистов, которые вольются политическую элиту княжества и станут более надежными союзниками, чем корыстолюбивое старшее поколение. Тем более что в Черногории, недавно перешедшей от племенного уклада к государственной жизни, не было ни полной средней школы в европейском понимании, ни высших учебных заведений. Расчеты российского руководства оправдались только отчасти, тем не менее, в маленькой балканской стране действительно жили и работали выпускники русских учебных заведений, искренне признательных и преданных России.

Во второй половине XIX в. в Российской империи активно развивался процесс нациестроительства. Важной частью этого процесса были различные формы ассимиляции этнических меньшинств, определяемые понятием «русификация». Это понятие весьма неоднозначно трактуется в современных социокультурных и исторических исследованиях. В качестве конструктивного выхода из сложившейся ситуации предлагается проводить ситуационный анализ процесса русификации, конкретизирующий условия и акторов межкультурного взаимодействия [Миллер, 2010]. В статье рассматривается отношение видных представителей Забайкальской и Алтайской миссии к русификаторским аспектам христианизации. Особое внимание уделяется позиции забайкальского миссионера Вениамина (Благонравова), считавшего «обрусение» необходимым условием успешности проповеди христианства. В отличие от западных окраин империи, где процесс русификации получил отчетливое политико-правовое выражение, в Сибири русификация в большинстве случаев происходила как стихийный процесс, осуществляющийся в ходе взаимодействия коренного населения с различными социальными группами русских (крестьянами, промысловиками, чиновниками, ссыльными). Одними из значимых проводников русского языка и культуры в регионе были миссионеры. При этом условия взаимодействия миссионеров и коренного населения отличались в разных сибирских областях. В статье отмечены разногласия в понимании миссионерами необходимости русификации в процессе христианизации местного населения, отмечены факторы, влияющие на трактовку задач и методов миссионерской деятельности, в частности, специфика локальной культурной ситуации, степень социальной организации автохтонного населения и особенности его традиционных верований.

Рубеж 1920–1930-х годов — один из самых противоречивых периодов в истории советской культуры. В его изучении до сих пор имеется множество лакун. В частности, остается недостаточно исследованной проблема трансформации творческих и идеологических программ многих художественных объединений, существовавших в стране на протяжении послереволюционного времени. В представленной статье исследуется решительное ужесточение позиции Ассоциации художников революционной России (АХРР) — наиболее массовой и влиятельной художественной организации послереволюционного времени — по отношению к пейзажному жанру. Первоначально нейтральная, эта позиция стала резко критической, даже нетерпимой на рубеже 1920–1930-х годов. Анализ десятков статей, написанных идеологами АХРР, раскрывает, как вырабатывались новые, «революционные» критерии описания и оценки пейзажных полотен, как формировалась разветвленная система обвинений и набор обязательных требований к жанру. Он все чаще рассматривался как жанр реакционный, позволявший укрываться от современных реалий, либо, напротив, «протаскивать» в советскую живопись чуждые ей буржуазные ценности. Менявшееся отношение к пейзажу позволяет также проследить трансформации эмоциональной матрицы эпохи, отказ от передачи сложных, нюансированных чувств, долгое время воспринимаемых как базисная характеристика русской пейзажной живописи. Тщательно раз- работанная критиками Ассоциации система отрицания пейзажа была отвергнута советской культурой уже к середине 1930-х годов. Однако события рубежа 1920–1930-х годов демонстрируют, как живописный жанр становился заложником движения культуры в сторону все более радикальных, «левых» идеологических установок.

Статья посвящена опыту поликультурного обучения на примере курса «Культурные параллели русской и французской литератур» в рамках магистерской программы «Русский и французский языки и культуры», реализуемой на факультете иностранных языков и регионоведения МГУ имени М.В. Ломоносова, кафедра французского языка и культуры и кафедра сопоставительного изучения языков. Межкультурное взаимодействие как источник знаний в контексте обучения иностранному языку стало предметом исследований В.И. Фатющенко, С.Г. Тер-Минасовой, А.В. Павловской, Т.Ю. Загрязкиной, Ж. Дюверже, В. Телье и др. Помимо поликультурного компонента в статье освещается тема восприятия России и Франции китайскими учащимися, материалом для которой послужило проведенное онлайн анкетирование. Опрос показал следующие результаты: 1) китайской литературе близки сюжеты о «лишнем человеке», любви, добродетели, образах героев и героинь, отношениях поколений; 2) дискуссию среди магистрантов вызвали вопросы неверности, предательства, хитрости и морали.

В статье критически осмысливаются перспективы развития ценностно-ориентированного коммуникативного образования студентов средствами со-изучаемых языков, смоделированного с учетом социокультурного контекста бытия человека в пост-глобальном мире, отягощенном геополитическим противостоянием, политико-экономическими и культурно-языковыми конфликтами, прокси-войнами, атаками фейковой информации на мировидение индивида. В ней раскрываются трансдисциплинарные основы реализации аксиологического подхода к со-изучению языков и культур в университете, исходя из анализа результатов гуманитарных исследований и дидактического прочтения проектов документов о политике России по сохранению и укреплению ее традиционных духовно-нравственных ценностей. В статье обсуждается суть и дидактическое назначение проблемно-ориентированной образовательной среды (как при освоении студентами университет- ских курсов, так и во время внеаудиторного научного и научно-просветительского их сотрудничества с преподавателями при обращении к социально-заостренным проблемам современной жизни и при погружении в научное творчество в инновационных областях научного знания). Внимание читателя также привлекается к способам создания ценностно-маркированной научно-исследовательской культурной среды, способствующей, по мнению автора, компетентностному развитию студентов как проводников диалога культур и цивилизаций в их профессиональной и общественной деятельности, способных сохранять национальное и мировое культурное наследие и противостоять современному культурному вандализму, культурному империализму и культуре запрета, где бы они с этим не столкнулись.

Это одна из серии статей, сравнивающих трактовку связанных элементов в одноязычных словарях разных языков, в данном случае английского, французского и русского. Предыдущие публикации представили и проиллюстрировали принципы, лежащие в основе настоящей серии, и применили эти принципы к так называемым авраамическим религиям и крестовым походам.

В статье рассматриваются некоторые вопросы кодификации и семантизации терминов лингводидактики в терминофиксирующих текстах, т.е. в статьях специализированных словарей и справочников. Также дается краткая информация о других типах текстов, в которых функционируют такие термины — терминосоздающих и терминоиспользующих. Описывается ряд ключевых признаков лингводидактического термина — междисциплинарность, социальная детерминированность и др. Выявляются требования, выдвигаемые к терминографической семантизации, параметры представления терминов в статьях одно- и двуязычных справочных изданий, а также виды дефиниций в терминофиксирующих текстах. Подробно анализируется макро- и микроструктура нового переводного двуязычного словаря справочного типа к инновационной программе Гете-Института для учителей «Учимся обучать немецкому» (нем. Deutsch Lehren Lernen), выпущенного в издательстве Московского университета в 2022 г. Приводится общая информация о корпусе справочника, тематике кодифицированных терминов и их формальных особенностях, а также специфике структуры и содержания словарных статей. Выявляются принципы, принимаемые во внимание при описании понятия. В качестве важных терминографических дефиниционных признаков определяются не только вербальные, но и невербальные составляющие, с помощью которых осуществляется репрезентация содержания терминов в текстах вторичной сферы использования лингводидактических терминов с целью лучшего понимания термина пользователем словаря.

В данной статье затрагиваются вопросы функционирования топонимов в англоязычном массмедийном дискурсе и особенности их семантической деривации. Акцент делается на основные когнитивные механизмы формирования нового значения, такие как когнитивная метафора и метонимия, схемы дефокусирования и профилирования. В статье рассматриваются подходы к изучению способов образования новых смыслов, предложенные Кубряковой Е.С., Ирисхановой О.К., Болдыревым Н.Н., Бабиной Л.В., Масловой Ж.Н., Поповой Е.А., Ч. Филлмором, Р. Лэнекером, Дж. Лакоффом. Для данного исследования методом сплошной выборки из англоязычного информационного агентства Reuters за период с 2017 по 2018 г. были отобраны 57 примеров употребления прецедентных топонимов Moscow, Russia, Ukraine, Kiev, Washington, Hungary, Beijing, Britain, Georgia, Kremlin, Turkey, Venezuela, обладают богатой семантикой и большим потенциалом для формирования новых значений. В рамках исследования данные топонимы являются наиболее часто употребляемыми в контексте актуальной политической повестки дня. Анализ наименований местности, функционирующих в англоязычных новостных сюжетах информационного агентства Reuters, показывает, что наиболее продуктивным механизмом семантической деривации в медиадискурсе является механизм концептуальной метонимии.

Данное исследование представляет собой продолжение изучения различных подходов к использованию метафоры и других образных средств в англоязычных PR-текстах (текстах по связям с общественностью). Целью работы является попытка на материале англоязычного PR-дискурса последовательно раскрыть использование лингвопрагматического потенциала образных языковых единиц, присущих текстам сферы направленной коммуникации, основной задачей которых является информирование общества и выстраивание определенного понимания описываемых явлений. Принимая во внимание то положение, что исследователи относят метафору к сложным мыслительным пространствам, специалисты области связей с общественностью прибегают к использованию данной образной категории для представления новых явлений через чувственный и социальный опыт человека. Новизной исследования является вывод о том, что путем использования определенных поликодовых языковых единиц авторы текстов получают возможность переносить концептуальные представления на сложный в понимании процесс или явление, поскольку посредством сходства и аналогии сложные профессиональные тексты могут быть адаптированы для понимания массовой аудиторией. Представленная работа вносит вклад в дискурсивные исследования, а также в осмысление метафорического мышления, что может быть использовано в практическом плане при преподавании курсов по лексикологии, фразеологии английского языка, а также в области подготовки специалистов в сфере коммуникативистики.

Дискурсивные маркеры, считавшиеся до недавнего времени десемантизированными единицами языка, «дуновением ветра», засоряющими речь и не выполняющими хоть сколько-нибудь значимой функции, сегодня становятся предметом многих исследований с позиций когнитивистики и лингвопрагматики. Несмотря на то что дискурсивные маркеры лишены смыслового значения, тем не менее они получили свое функциональное признание — функции локации, когезии и предикации, а также за ними закрепи- лись лингвопрагматические характеристики. Целью исследования является анализ дискурсивно-прагматических особенностей маркера “you know” в устном политическом дискурсе. На основании тезиса о том, что политический дискурс является территорией множественности миров, продуцирует в сознании адресата возможные миры, а его детерминирующей функцией выступает манипулятивная, в статье приводятся макро- и микрофункции дискурсивного маркера “you know” с учетом данного доминантного признака. В качестве сущностных характеристик дискурсивных маркеров в политической коммуникации выступают амбивалентность и бифункциональность. Для подтверждения данной гипотезы о трансформационном изменении функций дискурсивного маркера в обыденном и политическом языке приводится пример маркера “you know” в дейктической микрофункции. Отмечается также роль ДМ в манипуляции сознанием в режиме интерпретации в свете теории релевантности, анализируются особенности перевода дискурсивного маркера с английского языка на русский на основе функционально-коммуникативной теории перевода на материале телеинтервью Д. Трампа.

В статье рассматривается взаимоотношение терминов социолингвистика — лингвоконтактология — контактная вариантология. Сопоставлены отечественный термин лингвоконтактология и зарубежный contact linguistics. Показана структура лингвоконтактологии, центральную часть которой занимает контактная вариантология. На материале английского языка разбираются основные проблемы контактов языков, результатом чего стала дифференциация глобального языка, его локализация и становление вариантов. Дается определение варианта плюрицентричного языка как типизированной речи, свойственной определенному лингвокультурному социуму, отражающей его менталитет, особенности культуры и в определенной степени — следы родного языка. Подчеркивается, что в основе варианта лежит лингвокультурная идентичность его пользователей. Фокус внимания направлен на легитимность статуса вариантов так называемого Расширяющегося круга Б. Качру — русский и китайский варианты английского языка, необходимость их изучения в теоретическом и прикладном аспектах.

В статье рассматриваются лингвосемиотическое содержание и функциональные характеристики пищевых ритуалов, которые являются символическим отображением народных верований, традиционного знания и коллективного опыта, актуального для данного социума. Изучение семиотики гастрономической культуры предполагает анализ факторов, повлиявших на современный культурный контекст, в котором те или иные гастронимы наделяются символическими свойствами. В статье дается классификация символов по форме и содержанию: 1) по степени сложности: простые (яйцо, лапша) и сложные (Церемония Рыбы); 2) по уровню абстрактности: конкретные (лотос, круглый пряник) — абстрактные (дракон, феникс); 3) по форме их выражения: графические (иероглифы чунь лянь 春联) — пожелания счастья, благополучия перед Новым годом, и предметные (фонарик, семечки); 4) аудиальные — песни и стихи, посвященные Празднику Луны; 5) жестовые — выбор блюд для праздничного стола; 6) по происхождению: природные символы (бамбук, рыба) — искусственные (инь и ян).

В зависимости от функций в статье исследуются две группы кулинарных символов: мифологические (яйцо — Пища пяти добродетелей) и нравственные символы (утки — счастье). Семиотические исследования гастрономической лингвокультуры приближают к пониманию не только культуры отдельных народов, но и эстетических универсалий и психологических констант человечества.