eLIBRARY ID: 8377
ISSN: 2074-1588
Ни одно живописное произведение 1930–1950-х годов, посвященное событиям из жизни Сталина, не могло возникнуть как итог самостоятельного замысла художника. Живописная сталиниана существовала исключительно как форма толкования и иллюстрирования канонического текста – биографии вождя, им самим проверенной и утвержденной. В связи с этим представляется почти невероятным тот факт, что данный текст в своем «классическом», законченном виде оформился только к 1939 г.
В статье рассматриваются препятствия, стоявшие на пути создания главного биографического нарратива эпохи, его близость к традиционному жанру жития, а также те отношения между текстом и изображением, которые сложились в условиях сакрализации власти правителя и формирования особого – «религиоподобного» – общественного сознания.
Советские творцы сталинианы выступали в качестве наследников сразу двух традиций. С одной стороны, декларативно провозглашалось следование заветам русской реалистической живописи XIX столетия, что понималось как возвращение к мимесису, к художественному воплощению жизни в формах самой жизни. С другой стороны, возрождались иконописные методы работы над образом и отношение к тексту сталинской биографии как к канонизированному «житию», требующему безоговорочной веры и не допускающему отступлений и искажений.
В итоге советская сталиниана демонстрировала уникальные образцы искусства, реалистичного по форме и сакрального по содержанию.
Рубеж 1920–1930-х годов — один из самых противоречивых периодов в истории советской культуры. В его изучении до сих пор имеется множество лакун. В частности, остается недостаточно исследованной проблема трансформации творческих и идеологических программ многих художественных объединений, существовавших в стране на протяжении послереволюционного времени. В представленной статье исследуется решительное ужесточение позиции Ассоциации художников революционной России (АХРР) — наиболее массовой и влиятельной художественной организации послереволюционного времени — по отношению к пейзажному жанру. Первоначально нейтральная, эта позиция стала резко критической, даже нетерпимой на рубеже 1920–1930-х годов. Анализ десятков статей, написанных идеологами АХРР, раскрывает, как вырабатывались новые, «революционные» критерии описания и оценки пейзажных полотен, как формировалась разветвленная система обвинений и набор обязательных требований к жанру. Он все чаще рассматривался как жанр реакционный, позволявший укрываться от современных реалий, либо, напротив, «протаскивать» в советскую живопись чуждые ей буржуазные ценности. Менявшееся отношение к пейзажу позволяет также проследить трансформации эмоциональной матрицы эпохи, отказ от передачи сложных, нюансированных чувств, долгое время воспринимаемых как базисная характеристика русской пейзажной живописи. Тщательно раз- работанная критиками Ассоциации система отрицания пейзажа была отвергнута советской культурой уже к середине 1930-х годов. Однако события рубежа 1920–1930-х годов демонстрируют, как живописный жанр становился заложником движения культуры в сторону все более радикальных, «левых» идеологических установок.
Живописные и графические портреты М.В. Ломоносова, созданные в XVIII в., т.е. при жизни ученого и на протяжении нескольких десятилетий после смерти, сформировали и закрепили его узнаваемый визуальный образ. Неудивительно, что данные произведения постоянно находятся в центре внимания отечественных исследователей. За непродолжительный период их изучения был пройден путь от полного отсутствия каких-либо сведений о портретах до накопления внушительной системы знаний и аккумулирования суммы научных интерпретаций. Сформировано проблемное поле исследований, тот круг вопросов, ответы на которые пытался найти практически каждый из ученых, обращавшийся к данной тематике. Между тем до сих пор отсутствует историографический анализ выделенной проблематики. Не обрисована история рождения теоретических концепций и авторских интерпретаций, не изучено, как они менялись во времени, а зачастую и кардинально пересматривались. В данной статье впервые проведена систематизация имеющегося историографического материала, впервые выделены основные аспекты исследований, сохранявшие свою актуальность для отечественных ученых на протяжении XX–XXI вв. Рассмотрена не только история зарождения и бытования важнейших теоретических концепций, но история изучения отдельных произведений, выявлены проблемы их интерпретации, во многом заданные существовавшим социокультурным контекстом.